Лететь по небу но на корабле минус

15 июня 2017 Юрию Кочеткову могло бы исполниться 90 лет Из творческого наследия Юрия Кочеткова АФРОДИТА На диком пляже, У скалы античной, Где морем зацелован каждый камень, Вдруг разом смолк над мысом гомон птичий И мир весь будто изумлённый замер: Из моря выходила Афродита, Из белой пены лёгкого прибоя. Она была семи ветрам открыта И небо просветлело голубое. Под всплеск волны Божественные ноги Ступили плавно на пустынный берег, И плакали растроганные боги, И я в величье красоты поверил. Смотрел я вслед явившемуся чуду: Святая нагота и блеск загара. Я знаю, этим долго бредить буду. Покуда всё, что прожил, не забуду. ЧЁРНАЯ РЕЧКА Что было бы, случись тогда осечка На той нелепой роковой дуэли? Из Чёрной стала бы вдруг Белой речка В ликующей от радости метели. И ожила бы, как весной, природа. Меж сосен промелькнула бы карета... И докатился слух бы до народа, Что вот вчера могли убить поэта. Мир не справлял бы нынче панихиду, И клевету забыли б люди быстро... Но вот поэт не вынес ту обиду, И всё закончил тот коварный выстрел. ...Глядит луна печально из-за леса, Глядит на снег холодный, тёмно-синий... А правнуки презренного Дантеса Всё едут без стыда в мою Россию. ШТОРМ Над Балаклавой плыли тучи, Как нерастрелянные мины. Луч маяка звездой падучей Сверкал над всплывшей субмариной. А волны вздыбились и валом Обрушились на мол, на пляжи. И море чёрным сразу стало, Вот-вот корабль на борт ляжет. Стальные плыли кашалоты, Блестели скользкие их спины, И щупальцами эхолоты Морские мерили глубины. За высверком летящих молний В потухшем небе – гром раскатный. На миг застыли даже волны, Как будто бы взорвали атом. Не спал в тревоге Севастополь, Качался минарет в Стамбуле, Как будто бы циклон протопал По лабиринту древних улиц. Сирена взвыла в темень нервно: Всплыла ещё одна подлодка, Как из романа Жюля Верна И как античная находка. А шторм утих. В горах лавандой Запахло вдруг под небом синим. А Севастополь, как шаланду, Уносят ветры от России. МОНГОЛИЯ Там и горы голубые, И сиреневый закат. Сказки, небыли и были Мне рассказывал арат. Хороша долина в зорях! Серебром течёт Орхон. Степь широкая, как море Пролегла со всех сторон. По тропе монгольских прерий, По низинам между гор Вёл меня великий Рерих На неведомый простор. Там я Азию и встретил, Жадно пил кумыс хмельной И смотрел, как гонит ветер Лошадей табун шальной. В ярко-жёлтых красках Гоби... Волей дышат скакуны. Там хранят веками боги Чудо-сказки, чудо-сны. ПОЖАР В «АРКАДИИ» Когда в «Аркадии», Под вечер Пылал костром До туч Пожар, В толпе зевак я, Как на вече, Стоял, с досады зубы сжав. Резное чудо всё в огне... Горело время, Век вчерашний, Горело что-то и во мне. Всё осыпалось, Словно в пропасть. Врагу бы я не пожелал: И дым в глаза, И жар, И копоть. Огонь театр пожирал. И рухнули в дыму балконы. Не сбить огня струёй воды. Вот так рублёвские иконы Когда-то в храмах жёг Батый. Мы терему не знали цену, В нём не земной, Иной был мир... Здесь вышел первый раз на сцену Ещё не признанный кумир. Сюда с Олимпа даже боги Порой слетались в поздний час И обивали здесь пороги, Услышать чтоб кумира бас. И не парят над пепелищем Ни голуби и ни стрижи. Мы оправдания не ищем, Ведь мы сожгли свои Кижи. ЛУКОМОРЬЕ «Там на неведомых дорожках Следы невиданных зверей…» А.С. Пушкин Я в детстве, помню, часто спорил о том, что в давние года здесь Пушкин был, встречал здесь зори и здесь писал про Лукоморье и про учёного кота. Приметил я одно местечко, где так легко поёт душа, где затерялась наша речка в глухих и тёмных камышах. Могучий дуб стоял там кротко, к воде тянулась жадно степь. Там запирал я на ночь лодку замком на ту златую цепь. А поутру лесной тропою никем не виданный шёл зверь. В избушке там сама собою со скрипом открывалась дверь. Я видел даже, как русалка в тумане вышла из воды и леший там корявой палкой играл на струнах бороды. Я до сих пор со всеми спорю, о том, что в этом правда есть и утверждаю: Лукоморье – в краю рыбацком нашем. Здесь.